Рузский Курьер / Свет миру

В Москве мостам и станциям продолжают присваивать имя цареубийцы Войкова. Сейчас «Войковскими» называются 8 городских объектов, к ним могут прибавиться еще два

Девяносто семь лет тому назад в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге произошла кровавая расправа над последним российским императором Николаем II и всей его семьей. Заодно были расстреляны уж совсем ни в чем не виновные семь человек из их домашнего окружения: доктор Е.С.Боткин, «комнатная девушка» А.С.Демидова, фрейлина А.В.Гендрикова, лакей И.Д.Седнев, камердинер А.Е.Трупп, повар И.М.Харитонов и «дядька» цесаревича К.Г.Нагорный.

Трудно в это поверить, но никто из самых великих и выдающихся людей России не увековечен в московской топонимии в такой степени, как один из главных организаторов и участников этой бойни Петр Войков...

Улица, пять проездов (как раз по числу убитых детей), станция метро и даже муниципальный район носят его «славное» имя. Недавно, совершенно мистическим образом, появилось еще и девятое название — Войковский мост. Районная управа и префектура САО божатся, что не принимали такого решения, и тем не менее это название красуется на обеих сторонах моста. Так, оказывается, и этого мало! Десятым будет предложенное название одной из станций ныне строящегося Малого кольца Московской железной дороги (МК МЖД). Кому-то понадобилось вполне обоснованное первоначальное название Глебово (природно-исторический парк «Покровское-Глебово» находится совсем рядом) заменить на Войковскую (метро «Войковская» — почти в километре от этого места). Несмотря на протесты общественности и на то, что станция еще находится в процессе строительства, вернуться к первоначальному названию строители не хотят, потому что это якобы очень дорого. Занятная логика: поменять Глебово на Войковскую — недорого, а осуществить обратную процедуру — ну никак нельзя!

Чем же так примечателен этот персонаж? Вот краткое жизнеописание этого любимца, его однопартийцев и некоторых московских чиновников. Хотя Войков был сыном учителя и имел партийную кличку Интеллигент, поменьше бы земле русской таких «интеллигентов». Смолоду он увлекался политикой, был исключен из гимназии за распространение нелегальной литературы, а во время Русско-японской войны активно пропагандировал пораженческие настроения. Родителям, не раз просившим сына не позорить их, пришлось сменить место жительства и вообще порвать с ним все отношения.

Будучи членом боевой дружины РСДРП, Войков начал свою террористическую деятельность еще в 1906 г. с покушения на ялтинского градоначальника. Скрываясь от ареста, бежал в Швейцарию, где выгодно женился на дочери крупного промышленника и почти 10 лет безбедно прожил за границей, а весной 1917-го, почти одновременно с Лениным, вернулся в Россию.

После октябрьского переворота он уже член екатеринбургского военно-революционного комитета, комиссар продовольствия Уральской области и один из самых влиятельных членов Уралсовета. В ходе проведения принудительной национализации репрессировал бывших владельцев предприятий и применял самые жестокие меры к крестьянам, сопротивлявшимся грабительскому изъятию у них продовольствия.

В июле 1918 г. Войков сыграл одну из ключевых ролей в организации бессмысленной и жестокой расправы над последним российским императором и его семьей (даже Великая французская революция, казнив короля и королеву, не тронула их детей!), а также близкими к ним лицами. Именно он был активным сторонником идеи их физического уничтожения. Во время заключения царской семьи в Екатеринбурге подбрасывал императору записки на французском языке с предложением устроить ему побег, чтобы иметь основание применить оружие «при попытке к бегству». Когда же царь на эту провокацию не пошел, использовал те же записки в качестве «доказательства» готовящегося побега и необходимости применения крайних мер.

Будучи членом областного комитета партии, Войков должен был присутствовать при исполнении приговора и прочитать царскому семейству постановление о расстреле, к чему он (намереваясь таким образом войти в историю) очень старательно готовился, неоднократно репетируя свою речь.

Как пишет в своем блоге И.Переседов, сын чекиста Павла Медведева (одного из участников «расстрельной команды»), как-то поделился воспоминаниями о том, что рассказывал ему об этом отец: «Роли были распределены заранее, каждый должен был стрелять в определенную жертву. В царя должен был стрелять Петр Ермаков, в царицу — Юровский, в наследника Алексея — Никулин, отцу досталась княжна Мария и т. д. Больного сына царь держал на руках, но расстрельщики проявили галантность и принесли два кресла для императрицы и цесаревича».

А вот что поведал в интервью московскому радио другой участник этих событий — престарелый убийца и персональный пенсионер Григорий Никулин: «Когда началась стрельба, что-то не заладилось: наверное, исполнители все же волновались, и им не всегда удавалось убить жертву с первого выстрела, так что некоторых потом пришлось добивать. Особенно живучим почему-то оказался цесаревич: Никулин выпустил в него целую обойму, но ребенок все еще был жив. Подоспевший на помощь Юровский дострелил его».

Войков во время ликвидации проявил себя как омерзительный мародер, сняв рубиновый перстень с руки убитой императрицы Александры Федоровны. Впоследствии часто похвалялся этим «приобретением» перед своими приятелями. Под его руководством (тут пригодилась его профессия химика), дабы скрыть следы преступления, трупы обезображивали серной кислотой. «Мир никогда не узнает, что мы сделали с ними», — заявил он после окончания этой «спецоперации».

В награду за исполнительность Войков был переведен в Москву и назначен членом коллегии Наркомата продовольствия, а затем членом коллегии Наркомата внешней торговли, откуда был изгнан с громким скандалом и строгим партийным взысканием за систематическое хищение ценных мехов, которые он раздаривал своим многочисленным любовницам (постоянно сексуально озабоченный, злоупотреблявший алкоголем и наркотиками, он отличался, по отзывам его сотрудников, еще и необычайно жеманными манерами).

Возглавляя таможенное управление, Войков принял активнейшее участие в распродаже культурного достояния России, отправляя за рубеж по бросовым ценам уникальные сокровища Алмазного фонда и Грановитой палаты Кремля (может быть, именно поэтому он удостоился чести быть захороненным у Кремлевской стены).

Однако, пользуясь покровительством в партийных верхах, Войкову удалось не только избежать серьезного наказания, но и попасть на дипломатическую работу. Сначала его собирались послать в Канаду, но эта страна категорически отклонила столь одиозную кандидатуру. Позднее, в октябре 1924 года, несмотря на столь же решительные протесты Польши, его все-таки удалось отправить туда полномочным представителем.

На дипломатическом поприще Войков опять отличился крупными финансовыми растратами, а главное, своими бездарными действиями провалил всю чекистскую резидентуру в Польше, за что был заочно исключен из партии и вызван для объяснений в Москву. Есть основания предполагать, что, если бы не пуля Бориса Коверды, настигшая его на варшавском вокзале в июне 1927 году, — такой же финал ожидал бы его и на Лубянке. Так покушение спасло его репутацию и даже дало возможность — в целях политической пропаганды — представить его в образе талантливого дипломата, несгибаемого большевика, павшего жертвой врагов социализма. Ему были устроены торжественные похороны, а после них... многолетнее молчание.

Парадоксально, но, в то время как решением президиума Верховного суда России от 1.10.08 №214-П08 репрессии, которым подвергся Николай II и его семья, признаны незаконными, а во многих московских храмах идут поминальные службы за упокой этих мучеников, множество столичных топонимов продолжают сохранять имя преступника, непосредственно причастного к их гибели. И если бы только в Москве! В настоящее время в различных населенных пунктах России существует 131 улица имени Войкова.

Уже 25 лет (четверть века!) московская общественность ведет борьбу за удаление «войковских» названий, весь куст которых (находящийся сейчас на Ленинградском шоссе, а оно со временем неизбежно станет Петербургским) было бы логично и удобно заменить на «петербургские». К тому же сейчас в Москве вообще нет ни одного посвященного Петербургу топонима, в то время как в городе на Неве «московские» названия есть. Для выражения протеста были использованы все возможные средства: пикеты, митинги, листовки, сбор подписей (сейчас их уже более трех с половиной тысяч!) и даже церковные службы, предававшие анафеме убийцу Войкова. Но воз и ныне там!

Совсем уж дикая ситуация сложилась в последнее время, когда рядом со станцией метро «Войковская» стараниями местной общины возведен и уже действует храм Святых Царственных Страстотерпцев. Прихожане вынуждены идти в храм мимо станции, носящей имя убийцы этих самых царственных мучеников; а ведь это все равно что идти в храм Христа Спасителя по улице Иуды Искариота.

Чиновники постоянно находят какие-либо причины отклонить многочисленные прошения общественности. Особенно циничны их заявления о том, что такое переименование якобы причинит жителям и организациям массу беспокойств по перепрописке и переоформлению документов на право собственности. Все это чудовищная ложь! Еще в 2007 году на запрос в Министерство юстиции РФ было дано официальное разъяснение: «В случае изменения названия улицы или иной части адреса, при сохранении фактического нахождения физического или юридического лица, внесение изменений в паспорт не требуется; и изменение адреса никак не отражается на юридической силе имеющегося свидетельства о праве собственности». Так что подобные заявления являются либо доказательством некомпетентности этих лиц, либо попыткой умышленно ввести в заблуждение и припугнуть население.

Идею очищения улиц Москвы от имен лиц, запятнавших себя преступлениями против человечности, поддерживают все, кому небезразлична судьба наших детей, вынужденных жить в окружении деформирующих их нравственное сознание названий. Надеюсь, что и возникшая ненормальная ситуация с «войковскими» названиями может благополучно разрешиться. Нашлись же благоразумные люди, которые прислушались к мнению общественности и отказались от столь же одиозного названия станции метро «Улица Дыбенко» в пользу нейтрального и исторически более ценного старомосковского имени «Ховрино».

Вадим Дормидонтов