«Прости нас, наш Государь!»
«Рузский курьер» продолжает серию публикаций, составленных из глав книги известного российского историка П.В. Мультатули «Россия в эпоху царствования Императора Николая II» под редакцией В.В. Бойко-Великого, РИЦ имени Святого Василия Великого. Москва, 2015 год.
Полковник В.Л. Барановский в своем разговоре с помощником начальника разведывательного отделения штаба Северного фронта полковником В.Е. Медиокритским по прямому проводу 1 марта в 15 час. 58 мин. отметил: «Начальник штаба просит эту телеграмму передать главнокомандующему и просит его вручить эту телеграмму Государю Императору, когда Его Величество будет проезжать через Псков»[1].
В результате закулисных переговоров с Родзянко вечером 1 марта телеграмма Алексеева претерпела значительные изменения. Фактически это был манифест о введении ответственного министерства во главе с Родзянко[2].
Генерал М.В. Алексеев и находившийся в Ставке Великий Князь Сергей Михайлович уполномочили помощника начальника штаба Северного фронта генерала В.Н. Клембовского «доложить Его Величеству о безусловной необходимости принятия тех мер, которые указаны в телеграмме генерала Алексеева»[3].
Полная поддержка просьбе, изложенной в телеграмме Алексеева, поступила из Тифлиса и от Великого Князя Николая Николаевича[4].
Давление на Царя с требованием даровать ответственное министерство было продолжено в Пскове генералом Н.В. Рузским. При встрече с Царем Рузский поинтересовался, получил ли Николай II его телеграмму об ответственном министерстве. Речь шла о телеграмме Рузского, которую он послал Императору еще 27 февраля в Ставку. Николай II ответил, что получил, и ждет приезда Родзянко[5].
Рузский в разговоре с Великим Князем Андреем Владимировичем через год после происшедших событий пояснил, что Император Николай II согласился дать ответственное министерство после того, как главкосев передал ему телеграмму от генерала Алексеева с проектом манифеста4.
Однако в составленной Царем ответной телеграмме ни о каком даровании ответственного министерства речи не шло. Рузский рассказывал, что когда ему наконец принесли телеграмму от Государя, оказалось, «что там нет ни слова об ответственном министерстве». Единственное, на что согласился Император Николай II, — это поручить Родзянко сформировать правительство, выбрав министров по своему усмотрению, кроме министров военного, морского и внутренних дел[6]. При этом сам Родзянко должен был оставаться ответственным перед Императором, а не перед Думой. По-существу, телеграмма Николая II с поручением Родзянко возглавить такое правительство, в котором назначения главных министров оставались бы за Царем, а сам Родзянко был бы ответствен перед Монархом, превращали ответственное министерство в обыкновенный кабинет.
На все возражения Рузского о необходимости ответственного министерства Император Николай II ответил, что он «считает себя не вправе передать все дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред Родине, а завтра умоют руки, подав с кабинетом в отставку». «Я ответственен перед Богом и Россией за все, что случится и случилось, — сказал Государь, — будут ли министры ответственны перед Думой и Государственным советом, — безразлично»[7].
По словам генерала Н.В. Рузского, решающей для Государя стала телеграмма от М.В. Алексеева. Ознакомившись с ней, Николай II согласился на ответственное министерство, сказав, что «принял решение, ибо и Рузский, и Алексеев, с ко
торым он много на эту тему раньше говорил, одного мнения, а ему, Государю, известно, что они редко сходятся на чем-либо вполне»[8].
Получив якобы согласие от Царя, Рузский пошел на телеграф для разговора по прямому проводу с М.В. Родзянко. Н.В. Рузский сказал М.В. Родзянко, что Государь согласился на ответственное министерство и спросил председателя Думы, можно ли высылать манифест с этим сообщением для его «распубликования»[9]. Однако переданный Рузским текст «манифеста» на самом деле был черновым вариантом, во многом повторяющим текст телеграммы генерала Алексеева[10]. Конечно, такой текст не мог быть передан Государем.
В ответ М.В. Родзянко заявил генералу Н.В. Рузскому, что ситуация изменилась, «настала одна из страшнейших революций, побороть которую будет не так легко». В связи с этим возникло «грозное требование отречения в пользу сына при регентстве Михаила Александровича»[11].
Рузский спросил: «Нужно ли выпускать манифест»? Родзянко дал как всегда уклончивый ответ: «Я право не знаю, как вам ответить. Все зависит от событий, которые летят с головокружительной быстротой»[12].
Несмотря на эту двусмысленность, Рузский понял ответ однозначно: манифест посылать не надо. С этого момента начинается усиленная подготовка к составлению нового манифеста об отречении.
В конце разговора Н.В. Рузский спросил М.В. Родзянко, может ли он доложить Императору об этом разговоре. И получил ответ: «Ничего против этого не имею, и даже прошу об этом».
Таким образом, Родзянко решал, сообщать что-либо Государю или нет. При этом мнение Царя, его поручения и распоряжения совершенно не принимались в расчет. Для Рузского существовали другие начальники, и прежде всего им был сам М.В. Родзянко.
Именно генералу М.В. Алексееву начальник штаба Северного фронта генерал Ю.Н. Данилов послал утром 2 марта телеграмму, в которой сообщал о состоявшемся разговоре Рузского с Родзянко. В конце телеграммы Данилов писал: «Председатель Государственной Думы признал содержание манифеста запоздалым. Так как об изложенном разговоре главкосев сможет доложить Государю только в 10 час., то он полагает, что было бы более осторожным не выпускать манифеста до дополнительного указания Его Величества»[13].
Уже в 9 часов утра генерал А.С. Лукомский по поручению М.В. Алексеева вызвал по прямому проводу генерала Ю.Н. Данилова. Алексеев в жесткой манере, отбросив «верноподданнический» тон, указал Данилову на необходимость потребовать от Императора отречения, угрожая в противном случае междоусобной войной и параличом фронта, который приведет Россию к поражению[14].
Ю.Н. Данилов высказал мнение, что убедить Императора согласиться на новый манифест будет нелегко[15]. Решено было дождаться результатов разговора Рузского с Царем. В ожидании этого результата Алексеев разослал циркулярные телеграммы для главнокомандующих фронтами А.Е. Эверта, А.А. Брусилова и В.В. Сахарова, в которых просил их выразить свое отношение к возможному отречению Государя[16].
Не успел генерал Алексеев поинтересоваться мнением главнокомандующих, как они сразу же, не задумываясь, ответили, что отречение необходимо, и как можно скорее. Вот, например, ответ генерала А.А. Брусилова: «Колебаться нельзя. Время не терпит. Совершенно с вами согласен. Немедленно телеграфирую через главкосева всеподданнейшую просьбу Государю Императору. Совершенно разделяю все ваши воззрения. Тут двух мнений быть не может»[17].
Примерно такими же по смыслу были ответы всех командующих. Такая реакция с их стороны могла быть в случае, если они заранее знали о предстоящей телеграмме генерала Алексеева с вопросом об отречении[18]. Точно так же, как они знали заранее и ответы на этот вопрос.
Вечером 2 марта в Царский вагон с телеграммами главнокомандующих пришли генералы Н.В. Рузский, Ю.Н. Данилов и С.С. Савич. Они продолжили оказывать давление на Царя, убеждая его, что положение безнадежно и единственный выход из положения — это отречение.
По воспоминаниям вышеназванных генералов, в ходе этого давления и, главное, телеграмм главнокомандующих, Император Николай II принял решение отречься от престола в пользу своего сына Цесаревича[19].
Рузский в своих рассказах разным лицам путался, в какой форме Государь выразил свое согласие на отречение. То генерал утверждал, что это была телеграмма, то акт отречения, то несколько черновиков. Таким образом, из всех воспоминаний мы видим, что Императором была составлена телеграмма (телеграммы, черновики, акт), но никак не манифест об отречении от престола.
Между тем точно известно, что проект такого манифеста был приготовлен. «Манифест этот, — писал генерал Д.Н. Дубенский, — вырабатывался в Ставке, и автором его являлся церемониймейстер Высочайшего Двора, директор политической канцелярии при Верховном главнокомандующем Базили, а редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев»[20].
То же самое подтверждает генерал Данилов: «В этот период времени из Могилева от генерала Алексеева был получен проект Манифеста, на случай, если бы Государь принял решение о своем отречении в пользу Цесаревича Алексея. Проект этого Манифеста, насколько я знаю, был составлен Директором Дипломатической Канцелярии при Верховном Главнокомандующем Н.А. Базили по общим указаниям генерала Алексеева»[21].
Дубенский писал: «Когда мы вернулись через день в Могилев, то мне передавали, что Базили, придя в штабную столовую утром 2 марта, рассказывал, что он всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала Алексеева манифест об отречении Императора Николая II от престола. А когда ему заметили, что это слишком серьезный исторический акт, чтобы его можно было составлять наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя».
Однако из воспоминаний самого Н.А. Базили явствует, что его труд совсем не был каторжным: «Алексеев меня попросил набросать акт отречения. “Вложите в него все ваше сердце”, — сказал он при этом. Я отправился в свой кабинет и через час вернулся с текстом»[22].
Вечером 2 марта генерал Алексеев послал по телеграфу генералу Данилову проект манифеста, снабдив его следующей телеграммой: «Посылаю проект выработанного манифеста на тот случай если Государь Император соизволит принять решение и одобрить изложенный манифест. Генерал-адъютант Алексеев»[23].
Сразу же за этим сообщением шел текст проекта манифеста: «В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны, во что бы то ни стало, до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России, почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственною Думою признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную власть. В соответствии с установленным Основными Законами порядком МЫ передаем наследие НАШЕ Дорогому Сыну НАШЕМУ Государю Наследнику Цесаревичу и Великому Князю АЛЕКСЕЮ НИКОЛАЕВИЧУ и благословляем ЕГО на вступление на Престол Государства Российского. Возлагаем на Брата НАШЕГО Великого Князя Михаила Александровича обязанности Правителя Империи на время до совершеннолетия Сына НАШЕГО. Заповедуем Сыну НАШЕМУ, а равно и на время несовершеннолетия Его Правителю Империи править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего долга перед ним повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ЕМУ, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и силы. Да поможет Господь Богъ России»[24].
Этот текст почти полностью был взят из телеграммы генерала М.В. Алексеева с проектом манифеста об ответственном министерстве. В нем были сделаны лишь небольшие дополнения и внесена тема отречения. Полковник оперативного отдела штаба Ставки В.М. Пронин в своей книге приводит дневниковые записи за 1 марта. Из них становится очевидно, что авторы манифеста об ответственном министерстве и отречения от престола — одни и те же лица: «22 ч. 40 м. Сейчас только возвратился из редакции “Могилевских Известий”. Генерал-Квартирмейстер приказал мне добыть, во что бы то ни стало, образец Высочайшего Манифеста. В указанной редакции, вместе с секретарем ее, я разыскал № за 1914 г. с текстом Высочайшего Манифеста об объявлении войны. В это время уже был составлен проект Манифеста о даровании ответственного министерства. Составляли его ген. Алексеев, ген. Лукомский, камергер Высоч. Двора Н.А. Базили и Великий Князь Сергей Михайлович. Текст этого Манифеста с соответствующей припиской генерала Алексеева послан Государю в 22 час. 20 мин.»[25].
Однако «манифест» вовсе не попал к Государю. В своей телеграмме Алексееву 2 марта в 20 час. 35 мин. генерал Данилов докладывал: «Телеграмма о генерале Корнилове отправлена для вручения Государю Императору. Проект манифеста направлен в вагон главкосева. Есть опасения, не оказался бы он запоздалым, так как имеются частные сведения, что таковой манифест был уже опубликован в Петрограде распоряжением Временногоправительства»[26].
Странно, что телеграмма с предложением назначить генерала Л.Г. Корнилова на должность начальника Петроградским ВО направляется Государю, а манифест об отречении направляется почему-то Рузскому! Потрясающим является предположение Данилова, что совершенно секретный манифест, которого не видел даже Государь, может быть опубликован в Петрограде распоряжением мятежников! Фактически это прямое признание того, что вопрос об отречении ни в коей мере не зависел от Государя Императора.
Таким образом, 2 марта никакого нового манифеста об отречении в Ставке не составлялось, его основа была приготовлена заранее и в эту основу вносились нужные изменения.
На экземпляре проекта манифеста, принадлежащего Н.А. Базили, имеются поправки, сделанные рукой генерала Алексеева.
Поэтому можно сделать однозначный вывод: Император Николай II не имел никакого отношения к авторству манифеста об отречении от престола в пользу Наследника, и никогда его не подписывал.
Продолжение в следующих номерах «РК».
[1]РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 (доп.). Д. 1751. Л. 6
[2]Красный архив. 1927. Т. 1 (21). С. 53.
[3]Там же. С. 42.
[4]Там же. С. 48.
[5]ГАРФ. Ф. 650. Оп. 1. Д. 35. Л. 179.
[6]Дневник великого князя Андрея Владимировича // ГАРФ. Ф. 650. Оп. 1. Д. 35. Л. 179.
[7] Рузский Н.В. Пребывание Николая II в Пскове // Отречение Николая II. С. 152–153
[8]Там же. С. 154.
[9]Красный архив. 1927. Т. 1 (21). С. 56.
[10]Разговор Н.В. Рузского с М.В. Родзянко по прямому проводу 1 марта 1917 г. // Красный архив. 1927. Т. 1 (21). С. 53.
[11]Донесения и переписка главноком. армий // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 (доп.). Д. 1753(1). Л. 4.
[12]Там же. Л. 5–6.
[13]РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 (доп.). Д. 1753 (3). Л. 133.
[14]Разговор по прямому проводу генерала Лукомского с генералом Даниловым // Отречение Николая II. С. 235–236.
[15]Там же. С. 236.
[16]Телеграммы М.В. Алексеева главнокомандующим // Красный архив. 1927. Т. 1 (21). С. 67–70.
[17]Донесения и переписка главноком. армий // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 (доп.). Д. 1753 (1). Л. 35-37.
[18]Телеграмма М.В. Алексеева Николаю II // Красный архив. 1927. Т. 2 (21). С. 72–73.
[19]Саввич С.С. Принятие Николаем II решения об отречении от престола // Отречение Николая II. С. 197; также: Данилов Ю.Н. Указ.соч. С. 321.
[20]Отречение Николая II. С. 64.
[21]Данилов Ю.Н. Указ.соч. С. 231.
[22]Basily N. Diplomat of Imperial Russia 1903–1917. Memoirs.Stanford, California Hoover Institution Press, Stanford University, 1973.P. 125.
[23]РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 (доп.). Д. 1753 (3). Л. 139.
[24]РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 (доп.). Д. 1753 (3). Л. 140.
[25]Пронин В.М. Указ.соч.
[26]РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 (доп.) Д. 1753 (3). Л. 141.