Рузский Курьер / Честь имею!

Бывают случаи, когда учебный класс экспертно-криминалистического центра УМВД России по Омской области используется не по прямому назначению. Вот и на этот раз сдвинутые парты формой составили букву «П», а содержанием - чайный стол. За ним расположилось новое поколение экспертов, проработавших в органах внутренних дел год-два. Звучат песни об афганских событиях, на экране мелькают кадры кино- и фотохроники. Пустыни, горы, непривычные населенные пункты. Молоденькие солдаты - почти ровесники находящихся в классе полицейских. Офицеры - возрастом как полковник полиции Александр Иванович Швыдкий. Сегодня он во главе стола не только как начальник областного ЭКЦ.

Кандагар

- Весной 1982 года мне исполнилось 19 лет. Вы, может, и не поверите, но сама мысль о том, что я не служил в армии, делала меня неполноценным, что ли. Как же с девушками знакомиться? С парнями как общаться? К тому времени я окончил речное училище, в навигацию успел сходить в Заполярье. А от призыва в армию у меня была бронь. Но пошел в военкомат, хочу, сказал, служить. Вот так и попал в «заграничную команду» 280. Думали, что служить будем в Германии, в составе Западной группы войск. На самом деле все оказалось иначе...

Афганистан встретил новобранцев удушающей жарой. Среднесуточная температура в Кандагарской долине доходила до 50 градусов. Небо - сплошная такая синь, что глазам больно. Ни тени от облачка. И это после Заполярья, где летнего сезона вообще не бывает. Тяжело было даже ребятам из Средней Азии, не то, что сибирякам.

   - Жили в палатках по 50 человек. Внутри душно, все время находишься в полуобморочном состоянии. Офицеры, как могли, боролись с тем, чтобы мы не пили воду постоянно. Первый «водопой» в 7 утра, второй - в обед. Потом только поняли смысл: при таком режиме легче переносить жару.

   Рядовой Швыдкий служил в артиллерийском дивизионе. Учили воинской специальности наводчика гаубицы сержанты-узбеки, русский язык знающие, мягко говоря, неважно. «Знания» эти не пригодились. Вызвал солдата офицер разведки: «Ты, я вижу, моряк?». И показывает фото на приписном свидетельстве, где Александр в форме речного училища.

- Не моряк, но речник.

- Компас знаешь?

- Конечно.

- В разведку пойдешь?

В стриженной, романтичной от рождения голове, сразу же возникли образы, навеянные фильмами о Великой Отечественной войне: ползешь по-пластунски, режешь колючую проволоку, берешь «языка». И страшно стало, и весело. «Нет» сказать никак нельзя - не затем в армию стремился. Значит, ответ один: «Так точно!»

Рейды

- До своего первого выхода в рейд я страны-то и не видел, - вспоминает Александр Швыдкий. - За пределы лагеря в пустыню выезжали только во время обучения орудийных расчетов. Подъем объявили в 2 часа ночи. Рюкзак, бронежилет, автомат, подсумок, две гранаты, радиостанция, к ней две запасные аккумуляторные батареи. Садимся в БТР с десантниками, едем. Десантура безмятежно спит, я тоже успокоился, придремал. Не знаю, сколько мы были в пути. Проснулся от пулеметных выстрелов, это наш бронетранспортер стрелял. Я - за автомат, открыл бойницу. По глазам резко ударило светом, а когда проморгался, увидел кишлак с глинобитными домами и местными жителями. Один бежит куда-то. По нему и ведется огонь - значит, враг. Вставляю ствол автомата в бойницу, начинаю стрелять. Мои пули тоже мимо прошли. Вот так я впервые стрелял в человека. Кто он был, почему стреляли, я так и не узнал. Война - такая штука, что не всегда понимаешь, что делаешь. Поэтому, наверное, и говорят, что надо не рассуждать, а приказы выполнять...

   Иногда путь разведгруппы проходил через заброшенные аулы, сады, виноградники, гранатовые рощи. Есть, оказывается, и здесь зелень, да еще какая! Выезд в разведку было гораздо лучше, чем пребывание в душном лагере. Если бы не стреляли - приятная прогулка, да и только.

   - Падаю и давай садить из автомата в ответ. Вокруг грохот невообразимый. Мало что соображая, опустошаю рожок, тянусь за вторым, оглядываюсь и никого не вижу. Все, оказывается, успели укрыться в рытвину возле арыка. Ищу командира. Он показывает на укрытие. Но как к нему добраться? Ползком? Одним местом к противнику? Воспитанному на фильмах о войне, мне было стыдно, неловко так делать. Встал и, как в кино, пошел спиной вперед, отстреливаясь. Дошел и рухнул в эту рытвину. Повезло, конечно, что не подстрелили. Война бравады не любит...

О жизни и смерти

Таких рейдов было немало. Понравились ночевки в пустыне, когда над тобой звездами горит глубокое небо, а рядом - костерок. Философом в такие минуты становишься, о красоте думаешь, о смерти. О том, что они всегда рядом, что одно делает выпуклым другое. Вот стоит абрикосовое дерево, огромное. Густо-желтые спелые плоды на фоне яркой зелени. Красота! Но ровно до той секунды, когда в дерево попадал снаряд. Мгновенный хаос, разрыв, грохот, наземь сыплется и желтое, и зеленое, прямо брызгами. Тоже по-своему прекрасное мгновение.

Жизнь начинаешь ценить, когда рядом - смерть. Вот сидел рядом с тобой парень, песни пели, делились едой, водой, впечатлениями, А сейчас несешь его тело в плащ-палатке. Примириться с его небытием нельзя, невозможно. Но в человеке заложено стремление жить, ему и подчиняешься.

- Однажды всю ночь выходили из окружения. Шли по болоту, несли на себе убитых и раненых. К бронеколонне вышли утром. БТРы по пустыне мчались под 70 километров в час, сидим на броне мокрые, холодные, голодные. Отпусти поручень - и все, твои мучения на этом свете закончатся. Но только еще крепче, до судороги в пальцах цепляешься за железо, за жизнь...

- Было ли страшно? - переспрашивает Александр Иванович, давая, видимо, себе время еще раз вспомнить, примерить к себе сегодняшнему соответствующие вопросу мгновения. - Во время одной перестрелки стоял за деревом. Вдруг откуда ни возьмись мысль: «А ведь могут и убить». Вот с тех пор я браваду в покое и оставил. Было страшно, а как же. Эмоции, чувства нагрузку испытывают сильнейшую. Несколько раз на моих глазах подрывались на фугасах бронетранспортеры. Нашему везло, чудом каким-то проскакивал опасный участок, прежде чем срабатывала взрывчатка.

Однажды рота вышла к полю. Спрятаться негде. Связались с артиллерией, чтобы обработала участок. Над головой с гудением проносятся снаряды. Жду, как все, окончания обстрела. Ну и дождался. Вот тут страха не было, просто не успел испугаться. Прихожу в себя, оглядываюсь, к себе прислушиваюсь. Не знаю, как так получилось, что снаряд недалеко разорвался. Вообще на войне многие вещи происходят неожиданно. Ну так вот, лежу. Одной рукой пошевелил, другой. Ноги тоже вроде целы. Встаю, отряхиваюсь. Долго потом под впечатлением ходил: как далеко я был от того, чтобы перестать существовать, видеть этот мир?

Знаю случай, подтверждающий предначертанность судьбы. Водитель Миша отслужил два года без единой царапины. Собирался домой, в Союз. И уже не должен был ехать в рейс, но его товарищ заболел. Мишу и просит один солдат на спокойном участке дороги: дай порулить. Меняются местами. Пуля-дура нашла путь к Мишиному сердцу. Вот и все - парня нет.

Союз

- Как мы ждали этот май 84-го! У чеховских сестер было «В Москву! В Москву!». А у нас: «В Союз! В Союз»! У каждого дембеля - дипломат с подарками для родных. Скромненькие по нынешним временам: болгарские конфеты, жестяные банки с газировкой. Грузимся в огромный «Ил-76». Летим с единственной мыслью - как бы не сбили. И вот командир экипажа объявляет: «Московское время - 13 часов, 34 минуты, мы пересекли государственную границу Союза Советских Социалистических республик!». Такой наплыв счастья, любви ко всем, гордости за страну, за друзей, за себя. Сильнейшая была эмоция...

Рейс был до Ташкента. Отсюда - кто в Москву, кто до самых до окраин. Гвардии сержант Александр Швыдкий - в родной Омск. Вышел за несколько автобусных остановок от дома. Идет солдат по знакомой улице, яблони в цвету, душа поет.

- Я пытался представить настроение солдат в мае 45-го. У меня почти получилось.

Юрий Сосункевич, УМВД России по Омской области