Любовь матери
Любовь матери
Однажды к маме пришли ее дети, споря между собой и доказывая свою правоту друг другу, с вопросом — кого она любит больше все на свете?… Мать молча взяла свечу, зажгла ее и начала говорить.
— Вот свеча-это я! Ее огонь — моя любовь!
Затем она взяла еще одну свечу и зажгла ее от своей.
— Это мой первенец, я дала ему своего огня, свою любовь! Разве оттого, что я дала, огонь моей свечи стал меньше? Огонь моей свечи остался прежним… И так она зажгла столько же свечей, сколько у нее было деток, и огонь ее свечи оставался таким же большим и теплым…
Молитвенница
«Батюшка, нам надо посоветоваться, — передо мной стоит немолодая супружеская пара, — почему-то все беды и несчастья свалились на нас одновременно: машину угнали, квартиру ограбили, сын со снохой до развода доходят. Может, кто на нас порчу навел?»
«А бабушку давно похоронили?» — спрашиваю в свою очередь. «Да при чем тут бабушка? Полгода назад и похоронили…» «А в церковь она ходила?» — продолжаю допытываться. «Ходила, и иконка у нее была. В последнее время не могла ходить — так все какие-то записочки через соседку посылала».
Бабушки, бабушки… По воскресеньям и праздникам, прихрамывая и с палочками, в переполненных автобусах, в любую погоду за десятки километров идут в храм Божий, достают свои записочки и синодики, а там — десятки имен за здравие, десятки за упокой. Про нее давно все забыли, а она за всех молится, хлеб небесный зарабатывает, да самой мало достается — нахлебников много. По ее молитвам Бог хранит деток путевых и непутевых, соседей и знакомых. Отмаливает грехи благочестивых родственников и ушедших без покаяния. А мы живем, едим чужой хлеб и насмехаемся. Вот и ушла кормилица, а ее никто не заменил. Беда, беда будет, когда все бабушки умрут.
Игумен Георгий (Шестун)
Неверующий Николай Иванович
Когда атеисты радостно объявляют, что у нас в стране неверующих больше, чем верующих, я всегда вспоминаю неверующего Николая Ивановича.
Меня попросили по вечерам поработать преподавателем английского языка для студентов вечернего отделения колледжа. Деньги нам с мамой очень нужны. Тружусь днем в Оптиной, два вечера в неделю — в колледже. Потихоньку знакомлюсь с коллективом. Николай Иванович — преподаватель технических дисциплин, лет под шестьдесят, бывший военный. Веселый, шумный, и, по его словам, совершенно неверующий:
— Вон верующие пошли в Оптину, эх, мужики-то все бородатые, женщины в платках, да в длинных юбках… А я-то сам — неверующий…
Как-то мне срочно понадобилась мужская помощь: починить насос, который качал воду из скважины под домом. Я, без особой надежды, попросила Николая Ивановича помочь. И он тут же откликнулся на просьбу, долго возился с насосом, предварительно сняв наручные часы. Починив насос, вытащил на лето вторые оконные рамы, потом поправил коляску для моей парализованной мамы.
— Николай Иванович, я Вам так благодарна!
— Пожалуйста! Не, деньги я не возьму, мужчины не зарабатывают деньги на помощи двум одиноким дамам. Почему я снял часы? Когда помогаю кому-нибудь, всегда часы снимаю — а то будешь на часы поглядывать, да думать, сколько времени потратил. А тут — надо помочь — и все, пока не сделаешь работу, нечего и на часы заглядывать!
Надевает куртку, достает что-то из нагрудного кармана:
— Вот, смотри! Что это такое? Иконочка! Святитель Николай Чудотворец! Всегда со мной! Вот уж помогал людям, так помогал! И сейчас помогает! А ты говоришь, часы…
— Так Вы все-таки верите в Бога, Николай Иванович?!
— Конечно, верю! Я что — сумасшедший — в Бога не верить?!
— А как же Вы говорили — неверующий?!
— Так я в храм в Оптину — раз в год хожу! И какой же я верующий?! Не, мне до верующего еще дорасти нужно!
Ольга Рожнова
