Российское зерно не по карману мировому рынку
Выращенная на полях страны пшеница из-за роста цен оказывается вне игры на мировом рынке. Так считает исполнительный директор аналитического центра «СовЭкон» Андрей Сизов.
Наглядный пример: впервые в текущем сезоне российская пшеница ничего не выиграла на тендере египетской госкомпании GASC. По его итогам та закупила 300000 тонн пшеницы — 180000 французской и 120000 тонн румынской по 347-350 долларов за тонну. Российское же зерно на тендере было представлено лишь одним предложением, по цене на 20 долларов с лишним дороже, чем цена заключенных сделок, передает Интернет-издание «Слон».
Почему этот тендер был так важен? Египет — крупнейший импортер пшеницы в мире (и российской в том числе), а GASC — крупнейшая компания на этом рынке. В отсутствие биржевых инструментов его тендеры являются ключевым бенчмарком (показателем или финансовым активом, доходность по которому служит образцом для сравнения результативности инвестиций) для всего российского зернового рынка. То, что мы впервые ничего не выиграли, — очень показательно. Слава Богу, что рыночные законы все-таки действуют в России: на фоне крайне напряженного баланса спроса и предложения (неурожай, низкие запасы и высокий экспорт) у нас складываются высокие внутренние цены, при которых российское зерно становится неконкурентоспособным на мировом рынке. Это значит, что экспорт у нас свернется в конце года сам по себе, без каких-либо указаний сверху.
Все еще очень живо помнят, как в 2010 году было неожиданно введено эмбарго на экспорт, и западные брокеры до сих пор постоянно поднимают эту тему. При этом зачастую применяется сомнительная и немного детская логика: раз тогда обещали, что запрета экспорта не будет, а он был, значит, и сейчас — раз обещают одно, значит, будет обратное.
Вице-премьер Аркадий Дворкович вынужден уже чуть ли не мамой клясться, что такого больше не будет. То, что в этом году (в отличие от истории 2010 года) власти ведут себя последовательно, мне импонирует. Напомню, что у правительства есть и другие рычаги регулирования — зерновые интервенции. И хотя сам вопрос необходимости регулирования цен в принципе мне представляется неоднозначным, те пять миллионов тонн зерна, которые есть у государства в загашнике, могут, с одной стороны, немного остудить рынок, с другой, принести существенные доходы.
Зерно не один год лежало мертвым грузом, занимая мощности под хранение, на оплату которого тратились существенные деньги, а сейчас его можно продать по очень хорошей цене. Что будет дальше? Мировой рынок теперь будет интересен не с точки зрения формирования экспортных цен для определения цен на внутреннем, а как ориентир для просчитывания уже импортных цен.
Несколько миллионов тонн импорта у нас точно будет — мы уже смотрим на Казахстан, нашего ближайшего соседа со значительными запасами зерна, что-то даст Украина. Правда, вопрос с Украиной подвешенный, потому что ситуация с ограничением экспорта пшеницы там менее прозрачная, чем в России. Также нельзя исключать такого сценария как импорт зерна из стран ЕС, которые традиционно являются нашим основным конкурентом на экспортном рынке.
Если, например, посмотреть на Северо-Западный федеральный округ, то разница между пшеницей, доставленной из Черноземья, и европейской составляет уже около 50 долларов на тонну, и эта разница продолжает сокращаться. Благодаря благотворным действиям (а точнее бездействиям) властей российская растениеводческая индустрия смогла частично компенсировать потери от неурожая в текущем году и неблагоприятной конъюнктуры в предыдущие.
По нашим расчетам, доходы сектора весьма высоки и в долларовом выражении сопоставимы с благоприятным с точки зрения конъюнктуры сезоном 2007–2008 годов. Напомню, тогда, хорошо заработав, российские сельхозпроизводители и расширили посевные площади, и вложились в агротехнологии (семена, удобрения и прочее). Что за этим последовало? Рекордный для всего постсоветского времени урожай в 108 миллионов тонн.
