Четверг, 28 Марта, 2024 | пользователей онлайн
 
Герб города Руза

«Прости нас, наш Государь!»


В этом номере мы публикуем продолжение книги известного российского историка П.В. Мультатули «Россия в эпоху царствования Императора Николая II» под редакцией В.В. Бойко-Великого (РИЦ имени Святого Василия Великого, Москва, 2015 год).

Поздно вечером 3 марта состоялся разговор по прямому проводу между А.С. Лукомским и М.В. Родзянко, в котором Лукомский передал председателю Го­сударственной Думы настойчивое требование главнокомандующих «об опубли­ковании акта 2 марта».

Между тем от командующих армиями стали поступать интересные предло­жения, что следует делать далее с «манифестами». Так, командующий 3-й армией генерал от инфантерии Л.В. Леш рассуждал, что «раз манифест объявлен в не­которых местностях, то мне кажется, лучше его придерживаться».

Командующий 10-й армией генерал от инфантерии В.Н. Горбатовский пред­лагал исправить манифест, «вернув» престол цесаревичу Алексею, а регентом сделать Великого Князя Николая Николаевича.

Вопреки запретам Ставки о недопустимости разглашения сведений о мани­фесте, отдельные командующие, не в силах молчать перед вопрошающим давле­нием сотен тысяч людей, официально о нем объявляли3.

Когда военные круги стали узнавать об отречении Михаила Александрови­ча, их недоумение и тревога стали возрастать. Лукомский по аппарату заявил ге­нералу Квецинскому, что «манифест Великого Князя Михаила Александровича может быть апокрифичен»4.

1 Донесения и переписка командующими армиями об отречении Николая II // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. (доп.). Д. 1754 (3). Л. 136.

2 Донесения и переписка командующими армиями об отречении Николая II // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. (доп.). Д. 1754 (3). Л. 173.

3 Донесения и переписка командующими армиями об отречении Николая II // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. (доп.). Д. 1756 (1). Л. 5.

4 Донесения и переписка командующими армиями об отречении Николая II // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. (доп.). Д. 1756 (2). Л. 57.

Только в 14 час. 43 мин. 4 марта в Ставку пришла телеграмма А.И. Гучкова, извеща­ющая, что оба манифеста «опубликованы четвертого утром в номере 8 “Известий”»[1].

В камер-фурьерском журнале за 1917 г. имеется следующая запись от 2 марта: «Сего числа прибыли в г. Псков представители Временного правительства воен­ный министр Гучков и член Государственной Думы Шульгин, и в 9 часов 40 ми­нут были приняты в Императорском поезде и доложили о происходящем в Пет­рограде революционном движении»[2].

Однако из протоколов допроса ВЧСК самого Гучкова видно, что он уезжал в Псков, не будучи еще назначенным военным министром. Ничего не знали об этом назначении ни в Ставке, ни в штабе Северного фронта. В 16 час. 50 мин. 2 марта 1917 г. генерал Данилов из Пскова телеграфировал генералу Алексееву, что «около 19 часов Его Величество примет члена Государственного Совета Гуч­кова и члена Государственной Думы Шульгина». В 20 час. 48 мин. того же дня Данилов телеграфировал генералу Клембовскому, что «поезд с депутатами Гуч­ковым и Шульгиным запаздывает»[3].

В стране и армии о назначении Гучкова военным и морским министром стало известно только днем 3 марта 1917 г.

Свою телеграмму из Пскова от 2 марта Гучков подписал просто своей фами­лией, без указания какой-либо должности.

Наконец, первые сведения об образовании и составе Временного правитель­ства в Ставке получили лишь днем 3 марта[4].

Таким образом, делопроизводитель камер-фурьерского журнала, делавший запись 2 марта 1917 г., не мог называть Гучкова «военным министром». Послед­нее приводит нас к выводу о том, что камер-фурьерский журнал оформлялся по­сле происшедших событий, то есть фальсифицировался.

 

Отъезд Государя в Ставку. Последнее обращение к войскам

и официальный арест Государя

 

В 1 час 28 мин. ночи 3 марта генерал Ю.Н. Данилов сообщил генералу Алексее­ву, что «Его Величество выезжает сегодня, примерно в 2 часа, на несколько дней в ставку, через Двинск»[5]. Эта последняя поездка Николая II в Ставку, якобы для того, чтобы проститься с войсками, похоже, была также инспирирована генера­литетом по соглашению с Временным правительством.

Говоря о мотивах поездки Николая II в Ставку, нельзя забывать, что Царь не был свободен в своих действиях. Вечером 3 марта свергнутый Император при­был в Могилев, где он был встречен со всеми подобающими почестями[6]. Но, не­

смотря на кажущуюся почтительность руководства Ставки, Император в Моги­леве продолжал оставаться несвободным. Когда 5 марта Николаю II наконец разрешили связаться по телефону с семьей, он в разговоре с Императрицей ска­зал: «Я думал, что смогу приехать к вам, но меня не пускают»[7].

Для А.И. Гучкова отправление Императора в подконтрольную Ставку ника­кой опасности не представляло. Наоборот, он был уверен, что именно там Царь будет находиться под надежным контролем. Недаром А.А. Бубликов вспоминал, что на его недоуменный вопрос, почему Николай II находится в Ставке, Гучков спокойно ответил: «Он совершенно безвреден»[8].

4 марта 1917 г. в Могилеве состоялся последний доклад Императору Нико­лаю II о положении дел на фронте. Делавший доклад генерал М.В. Алексеев за­метно волновался, но под влиянием вопросов Императора Николая II, его заме­чаний и указаний, стал докладывать как обычно[9].

С 4 по 8 марта Царь регулярно встречался и общался со своей свитой, со своей матерью, вдовствующей Императрицей Марией Федоровной, приехавшей к нему из Киева  4 марта (с 1919 года в эмиграции и на родине, в Дании).

8 марта Государь попытался в последний раз обратиться к своим войскам. Обра­щение получило название «Последний приказ Императора Николая II». Текст этого обращения широко известен. Однако он представляет собой не текст, составленный Императором Николаем II, а текст, изложенный в приказе начальника штаба М.В. Алексеева. Между тем имеется документ с подлинным обращением Императора Ни­колая II к войскам. Он написан рукой Государя и направлен с сопроводительным письмом для подшивания к делу. Приведем полностью этот документ:

«Текст обра­щения Николая II к войскам после отречения от престола. Генерал-квартирмейстеру при Верховном Главнокомандующем 10 марта 1917 г. № 2129. Дежурному генералу при Верховном Главнокомандующем. По приказанию Начальника Штаба Верховно­го Главнокомандующего препровождаю при сем собственноручную записку отрек­шегося от Престола Императора Николая II Александровича, каковую записку На­чальник Штаба приказал подшить к делу Штаба Верховного Главнокомандующего для хранения, как исторический документ.

Приложение: записка. Генерал-лейтенант Лукомский. Генерального штаба подполковник: Барановский.

К вам, горячо любимые мною войска, обращаюсь с настоятельным призывом отстоять нашу родную землю от злого противника. Россия связана со своими до­блестными союзниками одним общим стремлением к победе. Нынешняя небы­валая война должна быть доведена до полного поражения врагов. Кто думает те­перь о мире и желает его, тот изменник своего Отечества — предатель его. Знаю, что каждый честный воин так понимает и так мыслит. Исполняйте ваш долг как до сих пор. Защищайте нашу великую Россию изо всех сил. Слушайте ваших на­чальников. Всякое ослабление порядка службы (дисциплины) только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах безпредельная любовь к Роди­не. Да благословит вас Господь Богъ на дальнейшие подвиги и да ведет вас от по­беды к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий»[10].

Попав под цензуру М.В. Алексеева, обращение Царя претерпело значитель­ные изменения. Обращение Императора Николая II было искусно подправлено Алексеевым и отпечатано на машинке. Генерал Н.М. Тихменев, уже находясь в эмиграции, в 1939 г. свидетельствовал о событиях марта 1917 г.: «8 марта, вер­нувшись в свой кабинет, я нашел на столе вот этот самый листок, который я дер­жу в руках. Это — приказ начальника штаба от 8 марта, напечатанный в штабной типографии. «Приказ начальника штаба верховного главнокомандующего 8 мар­та 1917 г. № 371. Отрекшийся от престола Император Николай II, перед своим отъездом из района действующих армий, обратился к войскам с следующим про­щальным словом: [далее идет текст обращения с поправками Алексеева. — П.М.]. 8 марта 1917 г. Ставка. Подписал: Начальник штаба, генерал Алексеев»[11].

После правки Алексеева в текст обращения были добавлены фразы, которых не было в Царском обращении, о том, что «после отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского, власть передана временному правительству, по по­чину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Богъ вести Россию по пути славы и благоденствия», и «повинуйтесь временному правительству»[12].

8 марта 1917 г. Император Николай II был арестован в Могилеве прибывши­ми из Петрограда представителями Думы во главе с А.А. Бубликовым. Объявить Царю об аресте посланцы Думы поручили генералу Алексееву, который не по­гнушался его исполнить. На слова генерала М.В. Алексеева, что он в своих дей­ствиях руководствовался любовью к Родине, Николай II пристально посмотрел на генерала и ничего не сказал[13].

В тот же день новый командующий Петроградским военным округом генерал Л.Г. Корнилов по приказу Временного правительства арестовал в Александров­ском дворце Императрицу Александру Феодоровну и Царских Детей.

Выводы: Сегодня можно говорить с большой степенью уверенности о под­делке «манифеста» Императора Николая II.

Самым веским косвенным доказатель­ством подделки, полной или частичной, дневников Императора Николая II слу­жат слова самого Императора, сказанные им А.А. Вырубовой после того, как он был доставлен из Могилева в Александровский дворец. Говоря о пережитых им днях в Пскове, Николай II сказал ей: «Видите ли, это все меня очень взволновало, так что все последующие дни я не мог даже вести своего дневника»[14].

Еще одним косвенным доказательством может быть фальсификация дневни­ков Императрицы Александры Феодоровны. Ю. Ден вспоминала, что 6 марта 1917 г. она «совершила акт наихудшей формы вандализма, убедив Ее Величество уничтожить свои дневники и корреспонденцию. На столе стоял большой дубо­вый сундук. В нем хранились все письма, написанные Государем Императрице во время их помолвки и супружеской жизни. Я не смела смотреть, как она разгля­дывает письма, которые так много значили для нее. Государыня поднялась с крес­ла и, плача, одно за другим бросала письма в огонь. После того, как Государыня предала огню письма, она протянула мне свои дневники, чтобы я сожгла их. Не­которые из дневников представляли собой нарядные томики, переплетенные в белый атлас, другие были в кожаных переплетах. “Аутодафе” продолжалось до среды и четверга»[15].

Дневник Николая II за февральские и мартовские дни не совпадает с офици­альными документами Ставки и Северного фронта. Имеется разница в дате при­ема Царем генералов Рузского, Данилова и Савича, во времени отъезда Нико­лая II из Пскова ночью 3 марта и во времени прибытия в Могилев 4 марта и т.д[16].

Начиная с 28 февраля 1917 г. и заканчивая днем убийства 17 июля 1918 г. (по Григорианскому стилю) Император Николай II был не просто лишен свободы, но находился в пол­ной информационной блокаде[17]. Вместе с ним, начиная с марта 1917 г. и заканчи­вая Ипатьевским домом, в такой же блокаде находилась его семья и приближен­ные. Многие, с кем Государь мог говорить на тему событий в Пскове, были убиты.

Император Всероссийский не мог говорить о делах государственной важно­сти с любыми окружавшими его людьми, как бы хорошо он к ним ни относился.

Общаться на такие темы Государь мог только с равными себе. Таким человеком в свите Государя в дни его царскосельского и тобольского заточения был князь В.А. Долгоруков, убитый большевиками в Екатеринбурге. Кто знает, о чем раз­говаривал с ним Государь? О чем он разговаривал с графом И.Л. Татищевым, еще одним верным представителем русской знати, пошедшим за своим Царем в за­точение и на мученическую смерть?

Кроме Императрицы, Николай II мог делиться информацией о подложности манифеста только с ними.

То, что Император не говорил с окружающими его в заточении людьми, или даже не отрицал факта отречения, вовсе не означает, что он подписывал мани­фест. Молчание Императора Николая II заключалось еще и в том, что он уви­дел во всем происшедшем Божию Волю, пред которой, как православный че­ловек и Монарх, он не мог не склониться.

Совершенно очевидно, что операция «Отречение», осуществленная заговор­щиками в феврале–марте 1917 г., хотя и является неслыханной по своим масшта­бу, цинизму и тяжким последствиям, не была, тем не менее, исключительным и самостоятельным явлением. Через год и 8 месяцев подобная же «операция» была осуществлена в Германии при свержении с престола германского императо­ра Вильгельма II. И хотя между личностями Императора Николая II и кайзера Вильгельма существует принципиальная разница морального характера, нельзя не заметить, что свержение Вильгельма II было осуществлено теми же силами и по тому же сценарию, что и свержение русского Государя.

Режиссерами переворота в Германии в ноябре 1918 г. были те же люди, что ор­ганизовали Февральский переворот в России. Сразу же после свержения монархии в России «серый кардинал» тайного банкирского сообщества Уолл-Стрит «полков­ник» М. Хаус заявил: «Теперь мы начнем сбивать кайзера с насеста».

Продолжение в следующем выпуске «РК»



[1]Донесения и переписка командующими армиями об отречении Николая II // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. (доп.). Д. 1756 (2). Л. 99.

[2]РГИА. Ф. 516. Оп. 1 (доп.). Д. 25. Л. 9.

[3]РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1754 (3). Л. 141.

[4]РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1754 (3). Л. 163.

[5]Телеграмма генерала Ю.Н. Данилова генералу М.В. Алексееву от 3 марта 1917 г. // Красный ар­хив. 1927. Т. 2 (21). С. 48.

[6]Дубенский Д.Н. Как произошел переворот в России // Отречение Николая II. С. 75.

[7]Ден Ю. Подлинная Царица. Воспоминания близкой подруги Императрицы Александры Федо­ровны / пер. с англ. В.В. Кузнецова. СПб., 1999. С. 119.

[8]Бубликов А.А. Русская революция (ее начало, арест Царя, перспективы). Впечатления и мысли ее очевидца и участника. Нью-Йорк, 1918. С. 47.

[9] Дубенский Д.Н. Как произошел переворот в России // Отречение Николая II. С. 75.

[10]ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2415. Л. 1–2.

[11]Дань светлой памяти Императора великого мученика. Сооружение креста-памятника и озна­менование 20-летия Екатеринбургской драмы. Париж: изд. Союза ревнителей памяти Императора Николая II., 1939. С. 90.

[12]Там же.

[13] Позднышев С. Распни Его. Париж, 1952. С. 349.

[14]Танеева (Вырубова) А.А. Страницы моей жизни. С. 163.

[15] Ден Ю. Указ. соч. С. 120.

[16]Редакция не может согласиться с предположением П.В.Мультатули о фальсификации дневников Императора и Императрицы. Такое отношение к важнейшим первоисточникам можно высказывать только после проведения всесторонней криминалистической и почерковедческой экспертиз этих сохнанившихся дневников. Приводимым воспоминаниям А.А.Танеевой и Ю.А.Ден можно найти и другие объяснения.  Так, например, Император мог сделать записи в дневник двумя неделями позднее (задним числом), в связи с этим понятны возможные небольшие нестыковки во времени в отношении тех или иных событий тех бурных дней. Императрица Александра Федоровна могла также сжечь лишь часть своих записей и переписки, оставив дневники. Важно учитывать и то, что и для Императора, и для Императрицы, как и для всех, кто их окружал, дни начала марта были временем необычайно тяжелых испытаний, и память могла в чем-то подвести как А.А.Танееву, так и Ю.А.Ден.

Русский Издательский Центр имени святого Василия Великого совместно с Петром Мультатули передали фотокопии восьми образцов почерка Императора Николая II для сравнения с почерком на фотокопии дневников Государя от 2 марта и ряда  последующих дней. Професссиональный эксперт-почерковед, проведя экспертизу, пришла к выводу, что записи в дневнике были сделаны, скорее всего, самим Императором Николаем II. По предложению Петра Мультатули, в экспертизе особо исследовались и отдельные слова, например, слово «отрекся». Отсутствие стопроцентной категоричности в экспертном заключении связано с тем, что исследовались фотокопии.(Заключение специалиста № 95/15 от 06 марта 2015 г. С.М. Алферова АНО «Независимый экспертно-консультативный центр «Кононъ»). Внимательный осмотр, в 2013 году оригиналов дневников Императора Николая II за март 1917 года, хранящихся в ГАРФе, проведенный руководителем Русского Издательского Центра, не выявил каких-либо подчисток, исправлений и вообще каких-либо видимых признаков подделки дневников Государя. Что касается так называемого «Манифеста об отречении», общее впечатление от осмотра оригинала этого документа совершенно иное – это явная подделка. Напротив, дневниковые записи матери Государя, Императрицы Марии едоровны, сделанные в марте 1917 года на стародатском языке в характерном для нее стиле, изъятые у нее большевиками в Крыму в 1918 году, которые были переданы в ГАРФ ранее 2000 года, совпадают по почерку с документами, написанными ею в Дании в 1920-х годах, уже после ее эмиграции из России, и производят впечатление подлинных (Прим.ред).

[17]Это не совсем так. С 4 по 8 марта Царь регулярно встречался и общался со своей свитой, со своей матерью, вдовствующей Императрицей Марией Федоровной с ее свитой, приехавшей к нему из Киева  4 марта (с 1919 года в эмиграции и на родине, в Дании)

'; print ''; if (strpos($_SERVER['HTTP_REFERER'],$_SERVER['HTTP_HOST'].'/main/')!==false || strpos($_SERVER['HTTP_REFERER'],$_SERVER['HTTP_HOST'].'/poisk/')!==false) $obrref=$_SERVER['HTTP_REFERER']; else { $sql="select dt from nomera where id=".$article[3]; $res=pg_query($dbh,$sql); $row=pg_fetch_row($res); $obrref='/main/'.$row[0].'/'; } print 'Вернуться к списку статей >>>'; ?>
Мы в социальных сетях
    Twitter LiveJournal Facebook ВКонтакте Blogger
Контакты

Телефон: (916) 458 22 26
Email: info@ruza-kurier.ru

Подробная информация »